Горбатов леонид васильевич номер телефона

Справка ИП Горбатов Леонид Иванович: адрес, телефон, факс, email, сайт, график работы

Нашли неточность в описании или хотите указать больше информации об ИП «Горбатов Леонид Иванович»? Напишите нам!

Реквизиты ИП Горбатов Леонид Иванович: ОГРНИП, ИНН, ОКПО, ОКАТО (данные из ЕГРИП)

Регистрация ИП Горбатов Леонид Иванович в ПФР и ФСС

Данные о регистрации ИП Горбатов Леонид Иванович в Пенсионном Фонде России и Фонде Социального Страхования

ИП Горбатов Леонид Иванович прекратил свою деятельность нд. Физическое лицо прекратило деятельность в качестве индивидуального предпринимателя на основании собственного решения

Получить выписку из ЕГРИП ИП Горбатов Леонид Иванович

Основные виды деятельности ИП Горбатов Леонид Иванович

63. Вспомогательная и дополнительная транспортная деятельность
63.40. Организация перевозок грузов

Работа Горбатов Леонид Иванович: вакансии. карьева, стажировка. обучение, практика

В данный момент открытых вакансий не найдено. Вы можете посмотреть походие вакансии в других компаниях

Похожие предприниматели, конкуренты ИП Горбатов Леонид Иванович: Христофоров Андрей Витальевич | Егоров Владимир Петрович | Новожилова Светлана Владимировна | Ворончихина Елена Никитична | Вальков Александр Валентинович

Индивидуальный предприниматель Горбатов Леонид Иванович зарегистрирован 23 января 2004 года. Орган госрегистрации — Межрайонная Инспекция Федеральной Налоговой Службы № 26 По Ростовской Области. ИП был присвоен ОГРН 304611402300043, внесен его ИНН 611400082002. Основным видом деятельности является организация перевозок грузов.

Выводы об ИП Горбатов Леонид Иванович носят субъективный характер и основаны на информации, размещенной в свободном доступе в сети интернет

Индивидуальный предприниматель Горбатов Леонид Иванович, нд: адрес, телефон, контакты, отзывы, работа. Получить выписку из ЕГРИП для Горбатов Леонид Иванович нд

Страница 10 из 11

Счастливый человек с бубном

Необычного в этой поездке было много. Для меня, например, стало неожиданным удовольствием общение с соседом по гостиничному номеру. Мы говорили с ним о Пушкине. Причем, легко беседовали о таких нюансах и малоизвестных фактах, по поводу которых, у меня не всегда получался диалог с некоторыми профессиональными пушкиноведами. Многое понравилось и соседу-москвичу: особенно, вкуснейшие пирожки в Арбатах и встреча с удивительным шаманом.

…Шаман. Его имя — Леонид Горбатов. Лет в тринадцать-четырнадцать с ним стало происходить что-то странное. Он, начал забывать окружающих, даже, самых близких. И при этом у него стали открываться необычные способности. Изменилось его ощущение мира. Знающие, указали ему путь в жизни по шаманской тропе.

Кому он помог, кого спас, Леонид, не хвалится: «Это не я должен рассказывать, а люди. Только они знают силу шамана. Мое предназначение – помогать человеку обрести духовное равновесие. И в этом я не имею права на ошибку. Если не могу помочь, так об этом и говорю, отправляя к тому, кто, возможно, сможет»

Одни говорят, что он просто сильный шаман. Другие прибавляют к этому, что у него есть еще два высших «человековедчес- ких» образования, и он не только – врач, но и кандидат философских наук. Он же и научный сотрудник местного музея под открытым небом. Как вам такое удивительное сочетание?

По количеству взятых интервью шаман стал главной персоной этого пресс-тура. А для меня, еще и своеобразным символом новой Хакасии. Он старается жить в гармонии с природой, не отвергая опыт предков, постигая и применяя самые новейшие знания.

Вопрос в древне-кыргызской стилистике: чем вы не успеваете насладиться в жизни?

Леонид Горбатов, шаман: «Я считаю себя счастливым человеком. Много езжу, много путешествую, много общаюсь с разными людьми. В моем круге общения духовные люди России и мира… У хакасского народа есть такое выражение: человек человеком сыт. То есть человек наполняется общением. А его возраст измеряется не годами, а поступками… И потому я – счастливый человек.»

Леонид Горбатов — научный сотрудник музея «Улуг Хуртуях тас», кандидат исторических наук и… действующий шаман. Явление для наших дней редкое. Приблизиться к пониманию его внутреннего мира, живущей там гармонии достаточно сложно. Но хотя бы попытаемся.

«Лёней назови»

Место, где родился и вырос — исходная точка любой судьбы. И если коротко, то…
— Это Малые Сыры Аскизского района, предгорное село, — рассказывает Леонид Васильевич, — сегодня там осталось совсем мало домиков, а раньше — четвёртая ферма Баланкульского овцесовхоза, в те времена количество овец доходило до 16 отар. Мы с детства были там на подхвате, начиная с шести лет пасли овец. Нас в семье было четверо парней: всё как положено — и труд, и нормальное мальчишечье озорство. Отец из ссыльных белорусов. Рассказывали, что деда вовремя предупредили о раскулачивании: он за ночь скот раздал по родне… И уже в Сибири, в хакасском селе, отец мой вырос и со временем познакомился с мамой.
Если следовать скупой строке биографии, Леонид по окончании Аскизской школы-интерната какое-то время поучился в Москве, затем приехал в Новосибирск, где и окончил исторический факультет НГПУ. В прошлом году в Томске защитил кандидатскую диссертацию. Тема исследования: хакасская народная медицина, чем род мамы Леонида Горбатова занимался на протяжении многих и многих лет.
Так распорядилась судьба, что белорусские гены в мальчике «дремали», а вот хакасские ярко заявили о себе… Бабушку Ольгу Маганакову (Чистанову) власть тоже умудрилась сослать — из Сибири в Сибирь же: из Малых Сыр в Иркутскую область, чуть ли не как «политическую». Но спустя какое-то время Ольге удалось оттуда выбраться. И традиционные народные знания, точнее мировосприятие, которое бабушка вкладывала во внуков, легли на наследственно-благодатную почву. Но это чуть позже — сначала Лёне предстояло появиться на этот свет.
— Знаю по рассказам мамы, — вспоминает Леонид Горбатов. — «Перед родами Ольга взяла меня за пульс, — поделилась в своё время мама, — и сказала: Ленин родится! Лёней назови». Свет увидел я дома, бабушка Федора Майногашева (повивальная бабка) пуповину перерезала сосновой щепой. Ни ножиком, ни ножницами нельзя: жёстким человек вырастет. И потом всегда, когда меня видела, давала (помните?) такой большой рубль с профилем Ленина.
Понятно, что вождь мирового пролетариата был совсем даже ни при чём — лишь как абстрактный символ большого человека.
— В школу меня отдали позже, потому что родители хотели подольше сохранить ребёнка от светского образования, чтобы оно не «перешибло» другое, генетическое традиционное. Ведь и к маме, когда не стало бабушки Ольги, люди приходили за исцелением. Мама всё же советский человек, она знала, чем такие дела чреваты, власть этого не любит. И нас с братьями учили молчать. Теперь понимаю: чтобы сохранить судьбу, а может, даже жизнь. Эта «передержка» от школы на пользу пошла. Я до сих пор верю, что есть три мира и многое другое, что с детства впиталось.

Шаманская болезнь

— О шаманской болезни я не знал, что это такое — никто не говорил. Но лет в 13 — 14 стало вдруг сложно учиться в школе, появились какие-то другие ощущения, даже не знаю, как точнее сказать… Одно время я не мог ничего запоминать. Вместо этого в голове появились иные знания, хотя они внутри меня были всегда. Как будто ты главное знаешь, остальное же — лишнее, ненужное, много суеты, ничего этого делать не надо. То, что учил на уроках, помнил. А самое страшное — мог забыть имена родителей, друзей…

— Может, их имена не соответствовали внутренней сути человека?
— Да, наверное. Про меня уже много говорили — одно слово, внук бабушки Ольги (её хакасское имя Илҷiрбе — цепочка, считай, наследство). Я себя частенько странно вёл, видел мир по-другому: моё восприятие не ложилось на общепринятое внешнее. Иногда не ходил в школу, потому что знал: учителя нынче не будет. Почему знал? Не знаю! Ребята потом: ой, зря сходили, учитель заболел. Обзывали меня, конечно. Йогом, например.

— Ну и внешний мир особо не отвлекал от новых переживаний?
— Какое-то время общение у меня было ограниченное. Сельская община — она же закрытая на самом деле. Тем более в наше отдалённое село тогда мало кто ездил. Если грузовая машина с доярками протарахтит — уже событие. Ещё и поэтому восприятие мира, что сказками, рассказами вложили, как-то во мне органично улеглось. Шаманская болезнь продолжалась два-три года. Но за этот период я активно общался со старшим братом. Он умеет многое, но, скорее, в практической плоскости — хорошо знает тайгу. Способы выживания в ней, травы, ну и как, например, укус собаки полечить, как поправить голову… То, что у нас в семье было, что знали все. Но сейчас так обширно использую это только я.

— Ну а тогда, во время шаманской болезни, острее почувствовали природу, людей?
— Я стал видеть внутреннюю суть людей, понимать природу заболеваний. С болезнью ведь можно разговаривать, договориться с ней. Каждая болезнь — это своего рода дух, и она сама знает, чем её лечить, чем убрать. К слову, это понимание, пожалуй, самое интересное и в моём нынешнем научном исследовании. Но кроме высоких материй, — смеётся Леонид, — есть и другое: потерялась, допустим, у кого-то корова, нет, чтобы в поле поискать её, приходят ко мне: «Лёня, погляди, где моя корова».

Подсказки природных сил

— Сегодня вы примирили две свои ипостаси — шамана и учёного?
— Я научился переключать это, точнее, свой внутренний мир, свой взгляд на мироздание переводить в нужный контекст реалий. Легко это не даётся, ведь не выключатель же на стенке давишь.

— Леонид Васильевич, а почему вы сделали своей профессией историю?
— Скорее, истоки такого интереса из семьи. Когда я понял, что мой мир, мир моей семьи и мир моих соседей отличаются, мне стало любопытно: почему это так? И тут пошли чисто исторические пласты — временные, этнографические, антропологические, географические и так далее.

— В частности, взгляд на традиции и что происходит сегодня?
— А на дворе происходит глобализация. Общая, без преувеличения, уже планетная жизнь, представления, взгляды, ценности и приоритеты, чувства даже проникают в каждого из нас, в том числе в сельчанина, хотя ещё недавно село было традиционным. Кажется, всё под глобальным контролем. Это плюс установки официальной науки в определённой мере создают ощущение неуязвимости социума. Я же считаю, что наши природные духи, божества сильнее, чем общие иллюзии человечества. И доказательство тому — катастрофа на Саяно-Шушенской ГЭС (подобных примеров великое множество). Вода обладает собственным сознанием, она показала: что бы человек ни думал, стихия сильнее. И даже сегодняшняя пандемия — знак для нас: не туда идём… Но мы видим лишь внешние проявления, не зная сути: много какой-то лжи, несправедливости. Согласно же традиции в жизни есть место правде и даже… чуду!

— Выходит, прямые знания (знаю — и всё), переданные и кровью, и традициями предков, ещё не задавлены той же глобализацией?
— Эти знания, как правило, выживают, и выживают вопреки. Экзамен временем уже прошёл, выдержку они получили. Значит, придёт новое время и эти знания откроются, восстановятся.

— Вы это знаете и как учёный?
— Знаю как человек. Конечно, учёные просчитывают будущее, но это дело неблагодарное, те же футурологи попадали пальцем в небо. Между тем наша природная сила, сила сознательных стихий очень мощная. Она даёт нам подсказку, что делать можно, а что нельзя. И всегда, когда человек забывается (а мы склонны забываться, чуть комфорт какой-то маломальский ощутим), эти стихии, эти природные боги дают нам знак.

Страж ревностный, страж принципиальный

— Но, говорят, шаманов, способных понимать знаки, говорить с духами, практически не осталось? Не считать же тех, которые объявили себя оными, следуя моде на эзотерику и спрос?
— Действительно, поколение старых шаманов практически ушло, знания пропали, точнее, понимание о знаниях. Объясню на примере. Мы прекрасно знаем, что, допустим, ячмень на глазу — это стафилококк. А бабушка плюнет, фигушку покажет — и этот стафилококк уйдёт. Ну как это просто словом или чем-то ещё можно убрать инфекцию? Вот такие «переходы» знаний (когда понимаешь, как это работает и почему) и потеряны. Приёмы остались, а понимание сути процесса ушло. Вот от того и страдаем сегодня. Когда-то моя мама, мудрая женщина, напутствовала: «Ты же видишь, знаешь, пусть другие тоже это делают, научи. Не надо жалеть этих знаний, потому что твоя задача и тех, кого ты научишь — вернуть воина в строй». «Почему ты так говоришь?» — спросил я её. «Ну вот деревня, покос. Семья должна быть для всех этих работ большая. Один выбыл — два, три дня косить не может. А все из-за этого будут зимой страдать. Шаман же быстренько больного собрал, сколотил, кукиш болезни показал — иди работай!»
Так что шаманы будут, они уже рождаются, востребованные новым миропониманием. Сегодня их много и в Москве, и в Токио, и в Сингапуре… Почему-то думают, что настоящий шаман должен сидеть в яранге или юрте, ещё где-то там у чёрта на куличках. Но можно и в джинсах, и на 24-м этаже… Наличие шамана (отбросим досужую шелуху вокруг его образа) — не прихоть, а необходимость. Потому что сегодня лишь шаман может видеть объёмный мир, у него есть ключик к языку духов. Шаманом быть сложно. Шаман — это ответственность. Это хранитель. Ревностный хранитель, принципиальный хранитель. С детства помню, мне говорили, что человеку свойственна заносчивость, особенно шаману. Но над шаманом тоже есть сила, которая может отнять его знания, если он их использует не во благо. Некоторые сегодняшние шаманы это забывают.

— Перефразирую: каков приход, таков и поп.
— И тем не менее «приход» (то есть состояние умов в обществе) постепенно, но меняется. Когда я в Томске защищал диссертацию, ко мне было много вопросов от докторов наук. Для них это было своего рода открытием: как это человек традиционных понятий становится светским, принимает все «стороны медали», соединяет их. Оказывается, у нас в стране три человека, будучи признанными шаманами, получили учёную степень. Один где-то у хантов и манси, второй в Туве, и вот я в Хакасии.

— У шаманов есть какое-то объединение, сообщество?
— Что-то типа профсоюза? Нет. Шаман блюдёт в первую очередь свою территорию: один — в пределах села, другой — района, республики, а кто-то — до Ледовитого океана… Это зависит от силы и возможностей шамана: сколько кому дано. Общее камлание случается, но только в том случае, когда есть большая необходимость. И каждый сам решает, будет он участвовать или нет. Главное — хранитель всегда стоит за народ. Даже сегодня, хотя большинство людей этого не понимают и не осознают, без шамана будет трудно.

— Многие отказывались от шаманского пути?
— Многих, особенно в советское время, никто и не «открывал» как шаманов. Их считали в лучшем случае чудаками, а порой и в психушку укладывали.

— Какие-то вещи для повседневных нужд приходится делать?
— Да, например, остановить подтопление или вызвать дождик. Но стараемся лишний раз не вмешиваться в работу природных сил, им, силам, виднее.

— Леонид, ваш отец-белорус не чувствовал себя несколько чужим, живя по традициям хакасского рода, тем более такого непростого?
— Здесь главное, что в основе традиций всех народов — безусловное нравственное чувство. Да и жил-то отец с женой и тёщей знахарками, куда ему деваться? Начинаешь воспринимать как обыденность, как норму. Я же другого вообще не знал, к тому же хакасским языком владею в совершенстве (без чего и традиции невозможны), свободно говорю и на качинском, и на сагайском диалектах.
К слову, в Абакане много учёных, прекрасно знающих родной язык, но не владеющих его сутью, соком. Особенно ярко эта суть, этот сок проявляются в юморе народа. Вообще хакасский язык не прямой, он оборотистый, он сложный, как характер. В народе есть правило — прямо никогда не говорят, а исподволь. В первую очередь, чтобы не дать человеку почувствовать, что он чего-то не понимает, чтобы тот сам догадался. А когда догадается — вот, мол, сам придумал. Зато уважение какое, и человек в свои силы поверил.
Почти анекдотическая ситуация, но с последствиями: в библиотеке нашего села была только одна иностранная книга, и та… на турецком языке. Мама мне показала, как читается (раньше в хакасском была латиница). Прочитал я ту турецкую книгу. Зато гораздо позже в Турции мне хватило трёх дней, чтобы свободно заговорить на этом языке. Как и на тувинском, да на любом тюркском. Видимо, способность к языкам передалась от бабушки Ольги. В ссылке она жила рядом с литовцами и эстонцами. Врачей-то там не было — обращались с болячками к бабушке, и она со всеми говорила на их родном языке.

Внутри народного бытия

— Леонид Васильевич, как, хотя бы приближённо, можно описать состояние изменённого сознания при камлании?
— Это состояние без аналитического восприятия — скорее, ближе к трансу. Сравните, любую музыку мы всё-таки можем анализировать: вроде похоже на это, нотка такая вот… А горловое пение, к примеру, это первозданные природные звуки, они без анализа идут сразу в душу, вот что интересно. (Это народы мира сохранили в себе, в том числе благодаря эпосам.) Так и при камлании — возникают образы, иногда слова, иногда звуки… Когда анализируешь, так или иначе что-то придумываешь. Когда же анализ выключен, оказывается, «там» есть ещё какое-то знание, которое к тебе приходит.
В школе, институе мы структурируемся, нас ставят в определённые рамки. Они, рамки, заданы — к чему напрягаться, искать неизведанное, да в которое ещё и не способен поверить? А шаманские знания, восприятие мира дают принципиально новые моменты в нашей жизни. Сегодня идёт (и этого нельзя не заметить) сближение науки и, скажем так, сакральных знаний, понимание неоднозначности и объёмности бытия. Шаманизм оставался долгое время непознанным вообще. А человек чего боится (и отрицает)? Того, чего не знает. Когда узнаёт, становится ясным, что шаманизм может дать очень многое. Той же медицине. (Вспомним, к сравнению, как долго отрицали китайское иглоукалывание.)

— Шаманизм — не конфессия?
— Это азбука всех конфессий. Потому что каждая религия с чего-то начиналась, а начиналась она с народных верований. Эти знания такие древние, такой мощный пласт, что его уже не выкорчуешь из человека. Язычество — не безбожие, это термин такой — передача знаний с языка на язык, устная традиция. Хакасский народ издревле понял, насколько точны такие знания. Ведь каждый человек (каждое поколение) старался сохранить суть. Разными словами, но суть.

— Почему хакасы приняли именно христианство?
— Я сам долго над этим думал. Ведь были попытки насадить у нас ислам, буддизм. (К слову, в Хакасии христианство началось с Аскиза: Аскиз-река стала Иорданом для целого народа, в том числе для 600 шаманов.) Конечно, и хитрость была — от налогов уходили. Но главное не в этом: христиане стали открывать школы, образовывать людей. Ни одна другая конфессия этим не занималась. И тогда совет старейшин (мудрейшие люди!) принял такое решение. Потому что христианство даёт знание, даёт свет. Дополняя, в свою очередь, традиционную картину мира другими знаниями. Зачем себя ограничивать в учении и восприятии? Одно другому не мешает: фундамент (шаманизм) и просвещающая христианская вера.

— И в том же русле: долой рамки — ваша кандидатская диссертация?
— Повторю, знания, в данном случае шаманские, должны служить народу, не надо их прятать, надо вернуть к изначальному назначению. Мне хотелось дать научную основу этих знаний. В течение 20 лет и больше я собирал материал, обобщал, сравнивал и анализировал, работал в архивах. Итог — диссертация «Хакасская народная медицина», её история. Она отличается от традиционной медицины других народов, нигде она не была столь развита и столь востребована, как у хакасов. В соседней республике, к примеру, много монгольской медицины, есть определённое влияние тибетской. У нас же гораздо больше своего: потому что было огромное количество шаманов, причём каждый со своей специализацией: шаман-лекарь, шаман-воин, шаман-звездочёт, шаман, лечивший пением, костоправ, травник и так далее. (И мужчины, и женщины.) Мощные специализации. Это всё надо было показать, доказать, научно обосновать.
Можно быть академическим учёным, приехать в деревню, изу­чать народ. Но такой учёный не сможет узнать всё до конца, он увидит только внешние проявления, приёмы. Мне же повезло: я долгое время жил в традиционной культуре, был и остаюсь внутри неё.

Татьяна ПОТАПОВА
Аскизский район

По теме: Хакасы, а также ещё о народах Сибири

«Шаман — лицо ответственное»
Как стать хозяином своей родины

Объяснить в двух словах, кто такой Леонид Горбатов и чем он занимается, довольно трудно. ©

Основатель нескольких музеев, политик, культуролог, бизнесмен, знаток хакасского языка, целитель и психотерапевт, урбанист, борец с тучами, научный сотрудник, медиатор между земным и трансцендентным, консультант по всем вопросам… Короче говоря, шаман.

Напротив выхода из аэропорта Абакана стоит странное фаллическое сооружение — резной столб, разделенный на три секции. С разных сторон к столбу привязаны веревки. Веревки обвешаны ленточками: яркие тесемки, черно-оранжевые георгиевки, обрывки старых джинсов и даже полоски из пластиковых пакетов — в ход идет все, у каждой ленты своя история. Это сооружение выглядит грубовато и немного наивно, но очевидно, что к нему часто подходят люди.

— Это пай-сарчин, — обстоятельно говорит Леонид Горбатов, — место, где человек может совершить внутренний ритуал породнения с духами — хозяевами этой земли. Мы останавливаемся, чтобы засвидетельствовать духам свое почтение. Нет такого правила, что нужно обязательно кинуть монету или выдернуть волос из кобыльего хвоста и повязать. Просто немного почтения.

Это ритуальное сооружение — как и многие другие, раскиданные по Хакасии, — дело рук Горбатова. Как-то раз директор аэропорта Кочетков, будучи еще замом главы республики, пригласил местных ремесленников, культурологов и шаманов «на общение». Нужно было поставить нечто значимое и интересное перед зданием аэропорта.

— Были разные предложения: какие-то замысловатые памятники, еще что-то мудреное. Я предложил действовать просто, и вот уже два года пай-сарчин стоит и обрастает ленточками.

Леонид объясняет, что этот столб — не какая-нибудь фигня для туристов, а важная и функциональная вещь, которая помогает путникам найти общий язык с новым местом:

— Ведь это ось мира — откуда все начинается и где все заканчивается. Вот ты прилетел в Хакасию — у тебя здесь началась своя история. Здесь же она и закончится.

«Внук шаманки, видит мертвецов, болтает всякое»

— Я родился в семье, где шаманизм не воспринимался как нечто экстраординарное. Моя бабушка была знатной шаманкой. К ней обращалось очень много людей — кому-то помочь родить, кому-то голову поправить. В свое время бабушка была сослана за знахарство. В ссылке у нее отобрали всю атрибутику и запретили рассказывать «небылицы», считали шаманизм антисоветской пропагандой. Конечно же, тайком она все равно проводила ритуалы, — рассказывает Леонид.

Долгое время он жил с мамой и бабушкой в удаленном горном поселке Сыры (в переводе с хакасского — деревня драконов) и думал, что кроме Сыров в мире особо ничего и нет. Из неместных там был только его отец — ссыльный белорус. Имя Горбатову придумала бабушка, когда он был еще в утробе. Леонид говорит, что имя выбрали максимально близкое по звучанию к фамилии советского вождя.

— Бабушка говорила, что ко мне будет приходить много людей, на меня будут надеяться, как на Ленина. Уважать, как бога, и бояться, как черта, — смеется Леонид.

В детстве Горбатов был более-менее обычным ребенком и особых сверхъестественных способностей не проявлял. Случалось, конечно, что в младших классах он приходил в школу и почти сразу разворачивался и уходил домой, потому что откуда-то знал, что учитель заболел и сегодня его не будет. Одноклассники подолгу сидели за партами, ждали учителя и считали, что Ленька дурак. Но потом приключилось странное.

Однажды в Сырах хоронили односельчанина дядю Толю. Собралась вся деревня. В какой-то момент люди увидели странное завихрение наподобие миниатюрного смерча. Маленький Леонид смотрел туда же, куда и все, но видел нечто совсем другое: дядя Толя поднимается из гроба, идет к речке, зачерпывает воду, пьет и уходит в горы. После того, как мальчик во всеуслышание заявил о том, что мертвый дядя Толя гуляет по селу, взрослые напряглись. Они заперли Леню в сарае и до вечера не выпускали. С тех пор о Горбатове зашептались — внук шаманки, видит мертвецов, болтает всякое.

Спустя некоторое время Леонид уехал из Сыров в село Аскиз, учился и жил в интернате. В его жизни не происходило ничего необычного, пока к нему не наведались странные гостьи.

— Мне было лет тринадцать, когда ко мне пришли три пожилые женщины. Одну из них звали Мария, она была в огромных очках и почти слепая — я хорошо ее запомнил. «Ты должен вылечить эту бабушку», — сказали другие старухи. Для меня это был шок! Как я буду ее лечить, я же просто мальчик! Но старухи говорили серьезно, а в нашей традиции отказывать взрослым нельзя. Я попытался объяснить им, что не знаю, как ее вылечить…

Но тут в голове у Лени помутилось, ему стало нехорошо, с ним случился то ли бред, то ли жар, и он сам не понял, почему он сказал старухам растворить в воде желчь щуки и то ли пить, то ли втирать ее в больные глаза.

— Я слышал, что говорю полнейшую ерунду. Я вел себя как помешанный. Когда я пришел в себя, то извинился и попросил бабушек отпустить меня, потому что я не знаю, как им помочь. Но они сказали, что я все сделал правильно. Старый шаман Саражаков давно предсказывал, что в Хакасии родится великий шаман с лишней костью и русским лицом.

Так Леонид Горбатов узнал, что он шаман.

Шаман Горбатов знает каждую травинку в хакасской степи

«Все, что создано до нас, создано богами»

В «Википедии» о месте шамана в мироздании написано следующее: «Одна из важных задач, которую выполнял шаман, заключалась в защите психической целостности общества. Для людей архаики наличие в племени такого человека значило очень много, поскольку давало им уверенность в том, что они не одиноки и не беззащитны в мире, в котором существуют и демоны, и силы зла». Времена архаики вроде бы прошли, но шаманы никуда не делись, только магический арсенал у них существенно расширился.

Главный инструмент шамана Леонида Горбатова в борьбе за психическую целостность общества — айфон. Он звонит каждые две минуты. А еще названивает другой телефон, попроще. Шамана постоянно приглашают побыть где-нибудь экспертом, обменяться каким-нибудь опытом и кого-нибудь вылечить. Звонят чиновники, звонят археологи, звонят журналисты — всем хочется урвать свой кусок Леонида Горбатова. Он смиренно отвечает на бесконечные звонки и говорит, что шаманство — это история не столько про размахивание бубном, сколько про особую социальную миссию.

— Шаман — лицо ответственное, — загадочно усмехается Леонид.

Сегодня у него тяжелый день — впрочем, как и всегда. С утра нужно завезти сменную одежду для сына-школьника, потом разместить где-нибудь приехавшего издалека пациента, заглянуть в музей, заехать в правительство и министерство культуры, преодолеть несколько сотен километров за рулем и не сойти с ума.

В национальном краеведческом музее имени Кызласова есть просторный темный зал. Там выставлены древние ритуальные камни — какие-то украшены петроглифами, на некоторых выдолблены лица богов. Этим мрачным и таинственным истуканам по не-скольку тысяч лет, и среди них ощущаешь себя особенно мелкой вошью на теле мира. Здесь Леонид Горбатов чувствует себя как дома: почти каждый камень он знает в лицо.

— Вот этот камень был извлечен совсем недавно недалеко от села Усть-Сос, — Леонид рассказывает историю появления в музее очередного древнего памятника. — Долгое время камень был спрятан, и об этом знала лишь одна бабушка. В советское время люди боялись, что власть может забрать языческие памятники и погубить. Поэтому местные попросту прятали их, закапывали в землю. И вот недавно мне позвонила та бабушка, сказала, что устала хранить тайну этого камня и боится забыть место, где он закопан. Она попросила извлечь памятник, ведь он принадлежит народу. У хакасов есть такое правило: все, что создано до нас, создано богами.

«В любой непонятной ситуации строй музей»

Первое правило шамана Горбатова: все, что сделано до нас, сделано богами. Второе правило шамана Горбатова: смотри первое. Третье правило: в любой непонятной ситуации строй музей. Главные шаманские инструменты в деле «сохранения психической целостности общества» оказываются хоть и слегка неожиданными, но вполне светскими. Вопреки типичным представлениям о том, что музей — это пыльно, скучно и сонливо, Леонид Горбатов убежден, что именно с помощью музея можно вывести село из депрессии.

На древних камнях часто встречается один и тот же петроглиф — трехглазое улыбающееся божество. Его еще называют солнцеликим. Изображение божества стало частью нового хакасского бренда — его можно встретить на магнитах, украшениях и одежде. Из рамки за спиной министра культуры Хакасии Светланы Окольниковой тоже широко улыбается солнцеликий дух. Министру очень нравится эта картина и вообще археоарт — художественное переосмысление этнических мотивов и древних образов. Министр увлеченно рассказывает о сохранении аутентичной хакасской культуры, о хакасской моде и традициях; главная гордость Светланы Окольниковой — это музеи. Шамана Горбатова министр называет Ленечкой.

— Шестнадцать музеев под открытым небом — это самая большая сеть в Российской Федерации, аналогов нет. Каждый музей имеет свое лицо, каждый очень индивидуален. Взять хотя бы Ленин: это музей одного камня — бабушки Улуг Хуртуях тас, — восхищенно рассказывает министр культуры.

Тут стоит остановиться и заметить, что многочисленные хакасские музеи под открытым небом — это не какая-то диковинная блажь местных чиновников, а одно из немногих адекватных решений сложной проблемы: в Хакасии куда ни ткни лопату — везде или древнее шаманское захоронение, или еще какой-нибудь местный Стоунхендж.

— У нас больше тридцати тысяч памятников археологии. Наша задача — сохранить их, но в то же время иметь какой-то ресурс для развития территории. У нас вся республика — это музей под открытым небом, ее так и называют, — смеется Окольникова.

«Проводим обряд, и раз-раз-раз — солнышко проглядывает»

Леонида Горбатова в министерстве культуры знают прежде всего как прогрессивного музейщика-активиста, который за счет культурного наследия пытается развивать местную инфраструктуру. Но музеями, конечно, все не ограничивается. Иногда министерство нуждается и в помощи высших сил.

— У нас есть такой мегапроект — крупный экологический фестиваль, в нем участвуют и музыкальные коллективы, и театры. На открытии идет дождь. Проливной дождь, тучи. Что делать? Обращаемся к шаману! — Светлана Окольникова рассказывает о связи министерского и трансцендентного так, словно речь идет о походе к дантисту.

— Серьезно?

— Серьезно! Проводим обряд, и раз-раз-раз — солнышко проглядывает. А потом целых восемь дней такая погода!

— Понимаете, у нас к шаману идут так же, как к врачу, потому что понимают: шаман — лицо ответственное, у него нет права на ошибку, его задача помочь, и этим пользуются если не все, то очень многие, — тоном психотерапевта добавляет Леонид.

Пейзажи Хакасии — это натуральная медитация. Бледно-желтая осенняя степь тянется на десятки километров, кое-где пузырится холмами и курганами, постоянный ветер остервенело шлифует приземистые темные горы.

На границе двух районов, посреди степи стоит еще один пай-сарчин. Сначала это был просто столбик, у которого стали останавливаться путники. Со временем он приобрел популярность, оброс ленточками, местная администрация заасфальтировала площадку вокруг столба и более-менее ее обустроила. Получилась отличная эзотерическая парковка, где можно передохнуть от монотонной дороги. Шаман Горбатов был главным консультантом при обустройстве и этого места — все ведь должно быть по правилам.

Поначалу история с пай-сарчинами и ленточками может показаться игрой, особенно если ты во все это не веришь. Но когда приезжаешь в Хакасию, будь ты хоть трижды атеистом или ортодоксальным хасидом, все равно остановишься у ритуального столба. И подумаешь. Хакасская культура предельно пантеистична — каждая травинка в мире не просто так, каждый камень больше чем камень. Даже для того, чтобы установить вышку сотовой связи, приглашают шамана.

Леонид Горбатов может долго рассказывать о духах воды, гор и прочих трансцендентных сущностях. Для него они так же реальны, как министр культуры и члены хакасского правительства. Шаман знает, что духов надо слушать — в его жизни уже был опыт, когда духам не оказали должного почтения.

Женщины в народных хакасских одеждах

Случай из практики № 1

Миновав очередную речушку, Леонид неожиданно нарушает наше медитативное степное молчание:

— Мы сейчас проехали по мосту времен строительства Саяно-Шушенской ГЭС. Для хакасов это была большая трагедия. Для нас вода — это живое, у воды есть свой дух Суг-ээзи. Когда загораживают воду, люди говорят, что это плохо. Я знаю одну женщину, мама которой присутствовала при этом загораживании. Она отдала в жертву самое ценное, что у нее было, — красивый японский чайный сервиз. Она бросила его в реку с просьбой простить человеческое невежество. Все понимали, что ГЭС — настоящий прорыв, новые рабочие места, но для многих это строительство все равно было великой трагедией.

Спустя много лет, в 2009 году, на Саяно-Шушенской ГЭС случилась авария, которую многие сравнивают чуть ли не с Чернобыльской — тогда погибли 75 человек; материальный ущерб был колоссальным. Для Леонида Горбатова это еще и личная история. История про ответственность.

— Как-то раз я проходил мимо абаканской городской больницы. Меня окликнули, пригласили внутрь и сказали, что в кардиологическом отделении лежит старик, который хотел бы меня видеть. Я уже привык к такому: иногда шаман должен отпустить человека, выслушать его, ведь возможно, что больной умирает. Я, конечно, не смог отказать. Человек, который хотел меня видеть, оказался Алексеем Султрековым — одним из старейших шаманов Хакасии. Он лежал в отдельной палате. «Знаешь, сынок, нужно проявить максимум уважения к духу воды. Что-то Енисей волнуется», — сказал он. Было уже тепло — апрель или начало мая. «Я уже старый, я, наверное, скоро умру и не смогу, а ты молодой. Я разговаривал с духом Енисея. Надо принести в жертву быка. И сделать это следует прямо на гребне плотины или выше по течению», — продолжил старый шаман. Я понимал, что скорее всего этот обряд буду делать не я. Я все-таки молодой шаман. Я передал эту информацию нашему шаманскому сообществу. Но дело ничем не кончилось — долго думали, решали, совершать обряд или нет, какой именно должен быть бык и где его взять, нельзя ли обойтись курицей или бараном, — Леонид раздраженно морщится. Кажется, у шаманов тоже есть своя бюрократия. — А 17 августа произошло то, что произошло…

После трагедии шаманы, конечно, приняли экстренные меры по успокоению духа воды. Кое-кто из коллег потом пенял Горбатову, что раз он первый услышал про быка, то значит и делать все должен был сам.

— Трудно быть шаманом, за все приходится отвечать, — совсем не весело смеется Леонид.

Случай из практики № 2

Длинная цепь древних ритуальных камней растянулась прямо вдоль аскизской дороги. Каменные ансамбли сменяются бесконечной чередой курганов. Тут нет никаких заграждений или табличек — все и так ясно.

— Как-то раз недалеко отсюда начались раскопки, — рассказывает Леонид. — Строили дорогу, она должна была пройти по курганам. Местные жители взбунтовались и не давали археологам работать: «Зачем вы тревожите наших предков?» Мне пришлось встать между людьми и археологами. Нужно было найти ответ, можно ли здесь копать или нет, и если нет, то почему. И я пошел расспрашивать наших стариков, зачем нужны эти курганы, кто их положил.

Леонид Горбатов, конечно, и сам знал, кто и зачем построил курганы, но искал мудрости и правильных слов.

— Одна бабулька рассказала удивительную вещь, которую давным-давно ей точно так же передали ее старики. Оказывается, эти курганы не просто дома мертвых. Если было бы так, не было бы проблем: местные уже давно привыкли, что куда ни копни, везде или кости, или курган — огороды садить негде. Но та бабулька объяснила, что люди, захороненные в курганах, обычными землянами себя не считали. Они считали себя небожителями. Откуда же у простого человека столько сил притащить с гор эти огромные камни? Представить страшно, сколько морального и физического труда должен был вложить в курган род ради одного умершего человека. Бабулька сказала, что курганы расположены как звезды на Млечном Пути. И если раскопать хоть один из них, на небе погаснет звезда. Мы букашки в масштабах космоса. Но когда мы копаем курганы, мы нарушаем порядок Вселенной. Все, что сделано до нас, сделано богами.

Вери гуд бизнес

Официально Леонид Горбатов — скромный научный сотрудник музея «Хуртуях тас», который он сам и основал неподалеку от Аскиза. Директором музея работает жена Леонида Оксана. Главный экспонат — огромная четырехтысячелетняя каменная стела Улуг Хуртуях тас, что дословно переводится как «каменная старуха». Ее называют матерью Хакасии. Сегодня это самый почитаемый у местных языческий памятник. Камень завален едой и мягкими игрушками, а книга отзывов музея исписана благодарностями счастливых родителей — местные убеждены, что Улуг Хуртуях тас помогает тем, кто не может завести детей.

История возникновения этого музея довольно забавна. Долгое время каменная старуха находилась в центральном абаканском музее. Но совет старейшин и аскизская интеллигенция писала письма властям и требовала вернуть изваяние народу, потому что без него все очень плохо — дети не рождаются, урожаи скудны. Наверное, хакасы так и продолжали бы упражняться в эпистолярном жанре, но губернатор Лебедь залихвацким росчерком пера решил удовлетворить народные чаяния.

Леонид Горбатов любовно обходит музей каменной старухи. Сегодня это целый комплекс юрт, традиционное летнее кафе, реконструкции хакасских обычаев, чайные церемонии и многое другое. Но кажется, что Горбатов больше всего гордится не впечатляющей посещаемостью и неплохим бюджетом музея в удаленной хакасской степи. Больше всего Горбатов гордится своей сувенирной лавкой. Ему удалось заставить односельчан перестать жалеть себя и заняться бизнесом.

— Есть знакомый у меня, Василий. Режет из дерева фигурки, трубки. Он удивляется — кому это может быть интересно, он же балуется для души, потому что делать нечего. Или вот Александр Пешков лепит из глины. Я ему говорю: «А ты можешь сделать нашу великую каменную матерь?» Он сомневается, просит нарисовать, как это должно быть. Я ему говорю, чтобы делал так, как душа просит. Вот приносит он несколько вариантов, а я ему говорю, чтобы теперь сделал таких десять штук — попытаемся продать, — смеется Леонид. В итоге шаман смог организовать целую ремесленную сеть. Кто-то мастерит по дереву, кто-то делает бубны и статуэтки. Туристы охотно покупают весь этот хендмейд.

— Здесь есть не просто сувениры, а обереги. Человек, перед тем как сделать оберег, постится, день, два, а то и три голодает и только потом берется за работу, — рассказывает Горбатов. Он говорит, что раньше силком заставлял местных подключаться к производству сувениров, приходилось давить шаманским авторитетом — никого другого бы и слушать не стали. Теперь сельчане всерьез конкурируют за право продавать пироги в летнем музейном кафе Горбатова и сами ищут дополнительные рынки сбыта — их изделия можно найти во многих уголках Хакасии.

— Делать так, чтобы в селе было хорошо и царил мир, — это ведь одна из главных задач шамана.

Для министра Светланы Окольниковой музей — досуговое учреждение, очаг культуры. Для хитрого шамана Горбатова музей — это в первую очередь очаг экономического развития территории, безотказный метод вовлечения людей в коммерческие отношения.

Усть-Сос — это звучит гордо

Вот еще одна история о том, как это бывает.

Когда река Абакан меняла русло, жители маленького депрессивного села Усть-Сос обнаружили огромного каменного истукана. Местные быстро припомнили легенду о том, как Улуг Хуртуях тас, спасая своих детей от набега вражеских племен, обратила их в бусины и раскидала по свету. Древний памятник моментально окрестили сыном Улуг Хуртуях тас. Начали думать, что с ним делать. Хотели увезти поближе к столице или поставить рядом с самой Улуг Хуртуях тас. Но на совете старейшин шаман Гобатов, который точно знает, что в любой непонятной ситуации надо строить музей, предложил оставить истукана в Усть-Сосе. Эта идея казалась абсурдной — тут ведь всего пара домов и людей по пальцам пересчитать, дороги нет. Но в итоге за несколько лет к селу провели какую-никакую дорогу, поставили юрты, которые работают и как музей, и как кинотеатр, и как фельдшерский пункт. Сюда поехали туристы, здесь наконец началась жизнь. Теперь Усть-Сос — это звучит гордо.

— Люди поняли, что они не потеряны, не брошены на произвол судьбы. Они почувствовали гордость за то место, где родились, — говорит Леонид.

Недавно под его руководством открылся музей в еще одном далеком селе. Триста тысяч рублей республиканского гранта, несколько сельских добровольцев, пара бизнесменов, один шаман — и музей готов. На этот раз не древних реликвий, а народного хакасского писателя. И даже не важно, какого именно, потому что, конечно же, это только предлог. Горбатов прекрасно понимает, что главное — создать культурное пространство.

В музей привезли швейную машину, и теперь местные женщины шьют там мешочки, в которых по всей Хакасии продаются чаи. Учителя проводят тут занятия, мужики помогают в обустройстве, продают городским картошку и мясо. Жизнь закипела.

Случай из практики № 3

Однажды к шаману Горбатову обратился депутат Госдумы. Он был очень увлечен политической игрой и ничего другого от жизни не хотел. Шаман тогда прописал ему бросить политику и подумать о вечном. Депутат сначала не послушал шамана, но спустя некоторое время полностью изменил свою жизнь — стал сторожем, завел семью и наконец обрел счастье.

Горбатов говорит, что политики вообще частые гости у медиаторов между материальным и трансцендентным.

Чтобы породниться с духами — хозяевами хакасской земли, следует заранее запастись цветной ленточкой

Раб на галерах

Каждый день шаман тратит пару часов на прием пациентов. Кому-то может что-то прописать или подлечить мелкий недуг прямо на месте, кому-то назначает время и проводит отдельное камлание. А некоторых заставляет идти к настоящему врачу. Говорит, что сельчане — народ инертный, к традиционной медицине относятся с подозрением, но его советов все-таки слушаются. Так что шаман в селе — это не хирург-универсал, а прежде всего диагност и психотерапевт.

Денег за свои услуги шаман не просит. Обычно люди сами пытаются его отблагодарить. К материальному Горбатов относится философски: все, что должно прийти, обязательно придет, а если не придет — значит, так тому и быть. А вот то, что по-настоящему гложет Леонида Горбатова, скрыто от стандартного эмпирического постижения мира.

Мы пробираемся по опасной горной тропе. Отсюда открывается совершенно невероятный вид: в центре на сотни метров разливается река Абакан, левее — деревня Усть-сос, справа — бесконечная тайга. Сказать, что дух захватывает, — ничего не сказать. Леонид Горбатов пробирается по узкой тропинке со сноровкой настоящего альпиниста — он давным-давно перещупал здесь каждый камень, прошел каждой извилистой дорожкой. Мы останавливаемся у спрятанного от посторонних глаз края скалы. Вряд ли случайному прохожему взбредет в голову сюда забраться.

— Видишь, вот это шаман, — Леонид берет в руки палочку и проводит по древнему обветренному камню, — он совершает какой-то большой обряд, — палочка Леонида скользит по скале, и я начинаю видеть фигурку человека с бубном. — Он гонит огромное стадо горных баранов. Их приносят в жертву, и они уходят из срединного мира.

Этот древний петроглиф иллюстрирует хакасское представление об устройстве мира — есть верхний, срединный, нижний. После смерти обычный человек покидает срединный мир. Но только не шаман. Душа шамана навсегда остается в срединном мире.

Выцветшая синяя лента медленно ползет по парковке абаканского аэропорта. Ее сорвало сильным порывом ветра с пай-сарчина. Здесь началась эта история, здесь же она и заканчивается. А история Леонида Горбатова не закончится никогда. Горбатов не любит об этом думать — он никогда не увидится с родителями, никогда не сбросит с себя груз ответственности. После смерти он получит новое материальное воплощение и будет и дальше «защищать психическую целостность общества»: каждый день принимать и лечить больных, вразумлять политиков, разгонять тучи на официальных мероприятиях, открывать музеи и приводить в тонус своих сонных сограждан. И я даже не знаю, завидовать ему или нет.

Текст: Владислав Моисеев, фото: Валерий Кламм
«Русский репортёр», 23 октября 2014